13.02.25==Мировые войны ХХ века и проблема изменения временных категорий

Во-первых, в бесконечной череде исторических событий выделяются события эпохальные. Это события, определяющие век или эпоху. Историки рассматривают их как источник множества последующих событий и считают эпоху исчерпанной, когда влияние этих событий сходит на нет. И Первая и Вторая мировые войны явились эпохальными событиями новейшей истории.

Новости СМИ2

Поэтому неслучайно уже сразу после окончания Первой мировой войны, как в историографии, так и на повседневном уровне исторические события войны понимались как события эпохи Великой войны.

Тезис о мировых войнах как основополагающих событиях XX в. убедительно обосновывают многие зарубежные исследователи. Так К. Хилдебранд обозначает это время как «войну в мире и мир в войне» Г. Манн — «катастрофой-матерью» всех катастроф XX в., а К. Брахер, объединяя обе войны и межвоенный период, дает повод для размышлений о том, не были ли эти годы (1914 – 1945) современной версией Тридцатилетней войны[4].

Во-вторых, выделение войн в отдельную эпоху, как на уровне повседневного сознания, так и на уровне исторического сознания во многом объясняется зависимостью временной перцепции от эмоциональной сферы воспринимающего субъекта. В частности, Рубинштейн С.Л. отмечал, что время, заполненное событиями с положительной эмоциональной окраской, как бы сокращается в переживании, а заполненное событиями с отрицательным эмоциональным знаком в переживании удлиняется, что формулируется как закон эмоционально детерминированной оценки времени[5]. Естественно, что война в основном наполнена отрицательными эмоциональными событиями, поэтому, например, четыре года Первой мировой войны (1914 – 1918 гг.) или шесть лет Второй мировой войны (1939 – 1945 гг.) не сопоставимы с аналогичными хронологическими отрезками мирного времени, то есть в исторической памяти военный год длиннее, чем мирный год.

В-третьих, войны стали своеобразной временной границей поделившей жизнь современников на три основных этапа – это было до войны (прошлое), война (настоящее), и после войны (будущее). На повседневном уровне те или иные события датировались с помощью метода синхронизмов исходя именно из этой периодизации. В письмах, дневниках и т.д. эпохи войн можно часто встретить фразы типа «а помнишь до войны», «вот закончится война и тогда» и т.д.

Датировка как маркировка времени означает, что когда нас спрашивают, что происходило в таком-то году, мы называем некие события, придавая этому времени определенные качественные характеристики. В свою очередь датировка как темпоральная организация истории означает, что при ответе на вопрос о каком-либо событии мы, прежде всего, называем время, когда оно произошло, тем самым, помещая это событие в общую историческую канву. По формулировке Г. Зиммеля, «мы помещаем событие в объективно протекающее время не для того, чтобы оно соучаствовало в его протяженности, но для того чтобы каждое событие получило соотносимое с другими местоположение»[нам, особенно важны два временных аспекта: время как необратимое изменение, направленное от рождения к умиранию, старению (линейное восприятие), и время как постоянное повторение меньших или больших промежутков: день-ночь, времена года, распорядок дня и т.д. (такое время циклично).

Как меняются данные временные категории в экстремальных условиях, в период войн? Можно предположить, что, прежде всего, идёт нарушение изменение как цикличного, так и линейного мировосприятия. Теряется реальность связи человека с будущим (его может и не быть), для людей войны есть только понятие настоящего, ощущения того, что происходит в данный момент. Война разрушает ощущения человека о возможном контроле времени, которое теперь не зависит ни от ритуалов, ни от разума, ни от воли индивида.

«Иногда я молюсь, а иногда проклинаю свою судьбу. Но все не имеет никакого смысла – когда и как наступит облегчение? Будет ли это смерть от бомбы или гранаты? От простуды или от мучительной болезни? Эти вопросы неотрывно занимают нас… У меня нет больше надежды, но я вас прошу, не плачьте слишком много, если вам сообщат, что меня больше нет. Будьте добры и милы друг к другу, благодарите Бога за каждый день, отпущенный вам, потому что дома жизнь такая хорошая»

При этом важным ощущением людей становится предчувствие – вера в победу или смерть, то есть будущее.

«…Пришёл конец. Мы протянем ещё дней восемь. Затем – крышка. Дорогой отец, сталинградская преисподняя должна быть для всех предупреждением. Со мной кончено. Всё идёт к концу. Рановато для 30-летнего офицера. Докладываю об убытии на веки вечные. Лейк».

 Следует отметить, что в условиях войны чаще всего нивелируется индивидуальное будущее, зато на первый план выходит коллективное, массовое, связанное с победой или окончанием войны.

 «Здравствуй, отец. Вернее, прощай. Это будет последнее письмо, которое ты от меня получишь. Отец, ты мне говорил: "Будь верен знамени, и ты победишь с ним." Ты вспомнишь об этих словах, ибо сейчас для каждого разумного человека в Германии наступило время, когда он проклинает безумие этой войны. Победы не будет. Остались лишь сомнения и солдаты, которые умирают».

 В условиях тотальной войны человечество порой живёт, руководствуясь новыми экстраординарными временными категориями – от бомбёжки до бомбёжки, от боя к бою и т.д.

 «24. 4. На Траутенауштрассе 5 человек убито снарядами.

26. 4. Артобстрел!

28. 4. В наш дом попал уже четвертый снаряд.

29. 4. В наш дом уже около 20 попаданий. Готовить еду очень трудно из-за постоянной опасности для жизни, если выходить из подвала.

30. 4. При попадании бомбы я была с фрау Берендт наверху на лестнице в подвал»

 В-четвёртых, в период войны разворачиваются два противоположных процесса. С одной стороны, люди могут испытывать ощущение остановки времени, растяжение события во временном пространстве («минута тянется как вечность»; «перед глазами проходит вся жизнь»). С другой стороны, начинает остро ощущаться нехватка времени («меня убьют или я умираю, а при этом не успел попрощаться, сказать люблю, что-то сделать и т.д. Вся жизнь – это миг). Война часто ставит человека в ситуацию дефицита времени. Это выражается либо в чрезмерно высоком темпе жизни, неадекватном её глубине и содержанию, либо в необходимости принятия радикальных решений (или действий), которые требуют иного объема времени, чтобы достичь необходимой конструктивности.

В современной научной литературе проблема использования времени рассматривается обычно в рамках двух внешне взаимоисключающих концепций – аллокации и дисциплины[12]. Используя их, мы можем отметить, что в условиях войны государство усиливает принудительное структуирование времени посредством дисциплины не только воюющей части общества, но и тех, кто призван в тылу обеспечить «победы на фронте». По «законам войны» происходит изменение структурирования времени «общества войны», то есть основное время затрагивается на достижение, приближение Победы («Всё для победы»), что вызывает сокращение времени отводимого на отдых, получение образования и даже сокращение времени необходимого на восстановление биологического потенциала – время еды и сна. Общим же итогом становится сужение социального времени.

В-пятых, с представлениями о дефиците времени очень тесно связано и повышение категории ценности военного времени в итоге это порождало стремление к его наиболее эффективному расходованию. Сознание «человека войны» особенно в условиях военных действий, осознавала ценность времени, оно воспринималось как ограниченный ресурс лимитированный продолжительностью его жизни. Осознание индивидом дефицита и ценности времени влияло и на его поведение. В условиях военного времени, в условиях когда «завтра может не наступить» человек стремился, как можно полнее в событийном плане заполнить свой сегодняшний день.

В-шестых, война меняет временное восприятие не зависимо от пола, возраста, расы, имущественного положения. Естественно, что указанные факторы определяют специфику этого изменения. В частности в период тотальных войн можно наблюдать ускоренное вхождение во взрослую жизнь, то есть период детства как таковой сокращается. Дети беспощадной волей войны оказывались в пекле страданий и невзгод и осилили, вынесли то, что, казалось бы, и взрослому преодолеть не всегда было под силу. Война отбирает у мальчиков и девочек детство – настоящее, солнечное, с книгами и тетрадями, смехом, играми и праздниками. Например, в Германии по мере того, как её военное положение ухудшалось, дети всё шире привлекались к участию в различных работах в тылу. Данные работы стали фактически всеобъемлющими после того, как в 1943 году Германия провозгласила «тотальную войну». В сентябре 1944 года руководство «гитлерюгенда» объявило «Сбор молодёжи» – все молодые люди должны были сообщить о себе подробные данные с целью последующего привлечения их к тем или иным связанным с войной делам.

В январе 1943 года была установлена служба молодёжи допризывного возраста. Как правило, это были школьники старших классов, привлекавшиеся к службе в зенитно-артиллерийских частях целыми подразделениями «гитлерюгенда», под командованием своих «югендфюрерров». Они считались исполняющими «молодёжную службу», а не солдатами, но фактически служили в вермахте, делая возможным отправку взрослых зенитчиков на фронт. В конце войны был объявлен набор молодёжи 15-16 летнего возраста в народное ополчение «фольксштурм». Из этих солдат-школьников формировались отряды «вервольф» (оборотни)

Мировые войны ХХ века приводят к нарушению гендерного дисплея европейской цивилизации. Женщины обычно мало активные в публичной сфере в мирное время, со времён Первой мировой войны постепенно начинают занимать собственную гражданскую позицию. Чем дольше шла война, тем сильнее росла уверенность, что каждый не зависимо от пола должен исполнять свою роль во имя общего блага. Государство стало рассчитывать на женский ресурс, в результате чего жизненный цикл женщин сильно изменился. Теперь они участвовали в производстве, обороне, они осваивали «мужские» профессии, многие женщины стали военнослужащими. С позиций гендерного подхода было очевидно изменение отношения к женщинам и особенно их отношение к самим себе.

В рамках интересующей нас проблемы мы можем констатировать, что жизнь женщин теперь протекала в условиях изменившихся временных представлений, они жили в соответствии с гудком на заводе, с сигналом о воздушной бомбёжки. В их жизнь активно внедрялся публичный «распорядок дня».

 «Уходит наша молодость

Не с возрастом,

Не с опытом уходит наше время, -

Последним всплеском

И прощальным возгласом

Любви, печали и благодарения…» ( Татьяна Осина)

 Итак, затронутая нами проблема многогранна. Время – это особая категория. На сегодняшний день не существует универсального определения времени и методологии его изучения. Рассмотрение отдельных аспектов вопроса позволяют глубже понять историю мировых войн ХХ века.